***ПРОБУЖДЕНИЕ ГЕРОЯ / FLASHING ENTER***
Свет забрезжил внезапно. Сперва он предстал в виде ослепительно яркого луча, навроде тех, что проникают в затерянные среди гор гроты через узкие горловины выходящих на поверхность пещер, но, спустя несколько предварявших полное пробуждение мгновений, его сменило нестерпимое, стремительно распространяющееся сияние. Ворн издал натужный стон и резко закрыл глаза, изо всех сил надеясь, что этот нехитрый прием притупит проснувшуюся одновременно с ним головную боль, которая тут же начала долбить череп эльфа сотней крохотных молоточков. Сознание явно не торопилось возвращаться к воину всецело и полностью. Отдельные мысли, пробирающиеся через хаотичные лабиринты причудливых образов и видений, сменявшихся косяками танцующих разноцветными клякс, были подобны случайным фрагментам мозаичного стекла, устанавливаемым в каркас витража ленивым и бесталанным работником.
Беспощадное полуденное светило успело неоднократно скрыться среди туч и появиться вновь, прежде чем эльф осознал, что он лежит не на койке в спальном зале таверны, а на сырой, холодной и вязкой земле. Распластанный, замерший в нелепой позе, почти не чувствующий онемевших от бездействия и тяжести доспеха конечностей, Ворн в очередной раз поплотнее сжал веки, надеясь избавиться от обосновавшегося где-то между висков стада ревущих быков, старательно заглушавших любые изъявления его разума. В какой-то момент эльфу и вовсе показалось, что если глаза не вылетят из затылка по его собственной воле, то их вынесут прочь перекатывающиеся во внутреннем пространстве черепа штормовые волны. Тяжко вздохнув, Ворн попытался сосредоточиться и разогнать туманную пелену, сгустившуюся над событиями прошлого дня, но потерпел сокрушительную неудачу. Хотя чутье и подсказывало воину, что причиной его текущего – весьма незавидного – положения почти наверняка послужили неумеренные возлияния, его гордость не могла допустить даже предположения о том, что жалкая пара бутылей горячительного могла довести его до непроизвольного отдохновения в совершенно непригодном для подобного занятия месте. Догадки – бессловесные, состоящие из диковатых образов - выстраивались одна за другой, но каждая из них при ближайшем рассмотрении оказывалась зыбкой и ранимой как начавшая проклевываться сквозь хмельную завесу трезвость темного эльфа.
Тягучие думы воина, однако, были прерваны прежде достижения имя некой конечной идеи: нечто мягкое и влажное неожиданно прикоснулось к его щеке, отдернулось и дотронулось вновь, а затем поползло вверх по направлению к скуле, оставляя на коже мокрый след. С подобной дерзостью Ворн не стал бы мириться даже в редкие для него моменты благодушия. Горячая кровь хмурого воителя была готова вскипеть от малейшей нападки или насмешки; неведомый наглец – кем бы он ни был – должно быть подписал себе смертный приговор, решив подшутить над темным эльфом при, возможно, наихудших для себя обстоятельствах. Яростно мотнув головой, Ворн оперся на руки и сел, не решаясь пока вставать по причине почвы, предательски закачавшейся взад-вперед перед его мутным взором. Открывшаяся перед эльфом картина с одной стороны вполне соответствовала его ожиданиям и опасениям, но с другой – вызывала в нем искреннее, смешанное с отвращением, изумление.
Ворн обнаружил себя едва ли не по пояс погружённым в смрадную кучу, состоящую из объедков, расколотых стаканов, полуистлевшего тряпья, трухлявых поленьев, прелый травы, склизких комьев подозрительного происхождения, яичных скорлупок и прочих отбросов, наполнявших собой нутро некогда целых, но ныне раскуроченных и поваленных наземь мусорных бочонков окраины N. – Уууууу… - Глухо протянул темный эльф, поудобнее облокачиваясь об изогнутую деревяшку, по-видимому, не столь давно бывшую частью колченогого стола. Не отличаясь особой притязательностью, Ворн, все же, не мог в одночасье смириться с тем, что избранное им поневоле место ночлега оказалось настолько кошмарно, что им побрезговал бы даже распоследний гоблин-оборванец. Равно как и любое наделенное обонянием существо. Темный эльф уже было собрался подняться на ноги, когда в поле его зрение попала, пожалуй, самая главная причина его ускоренного возвращения в неприглядный мир за пределами наваждений, порождаемых сном опьяневшего разума. Пушистая огненно-рыжая кошка, с непринужденным видом усевшаяся по правую руку от воина, вглядывалась в его лицо любознательным взглядом узких желтоватых зрачков. Мелодично мяукнув, она, в свойственной ее племени манере, она отважно явила глазам Ворна орудие недавнего преступления – крохотный розовый язычок, молниеносно взметнувшийся к топорщащимся усам и спустя миг скрывшийся в захлопнувшемся рту. Вытерпеть подобную издевку, немыслимую, да еще и выдержанную в настолько пренебрежительном тоне темный эльф попросту не мог.
- Пхнгуууууив3ггхх5ххйааааантрихагннн. Воин вымолвил нечто нечленораздельное, не без труда пытаясь совладать с заплетающимся языком. – Б-брысь, кишка шерстистая!
Этот оскорбительный выпад был оставлен кошкой без внимания. Подоплекой такого его поведения было, вероятно, то, что рыжая была мудра и потому не видела необходимости ввязываться в перепалку с представшим перед ней серокожим существом крайне удручающей наружности. Или то, что она не знала языка, на котором говорил эльф, и воспринимало его слова лишь как бессмысленный набор звуков. Потому что она, все-таки, была кошкой. Так или иначе, даже рыжая не была готова к тому, что произошло считанные мгновения спустя. Богатый букет сивушных ароматов, выползший из разверзнувшегося рта эльфа подобно покидающему логово разъяренному дракону, помедлив пару секунд в застоявшемся воздухе задворков N, ринулся в сокрушительную атаку на тонкое обоняние равнодушного до сего момента зверька. Застигнутая врасплох и сбитая с толку, разочаровавшаяся в прекрасном и пораженная до глубины ее кошачьей души, рыжая выгнула спину, зашипела, чувствуя как против воли поднимается дыбом каждый волосок на ее теле, и, задрав хвост трубой, бросилась от Ворна со скоростью выпущенной из составного лука стрелы.
Ворн лишь пожал плечами, провожая беглянку тяжелым взглядом из-под нахмуренных бровей. В который раз убеждаюсь, - подумал он. – Все женщины, вне зависимости от видовой принадлежности, реагируют на меня одинаково…
Поморщив лоб, эльф решил перейти к делам насущным. Первым делом воину предстояло отыскать среди груд разнообразного мусора части его снаряжения. Дело это, как выяснилось, было далеко не таким простым, каким Ворн посчитал его изначально: большая часть орудий ремесла темного эльфа сливалась с высящимися повсюду горами хлама до степени неразличимости. Лишь благодаря проявленному упорству, настойчивости и, возможно, благоволению богов, воину удалось возвратить большую часть разбросанной по окрестностям свалки экипировки. Единственной вещью, которую ему не удалось отыскать, оказался табуреточный щит, верой и правдой служивший своему хозяину соратником в боях и сиденьем – в придорожных корчмах. Хандра уже было подготовилась обуять воителя, когда его взор уловил подходящую замену его преданному соратнику в груде кем-то безжалостно изрубленных бочек. Крышка от бочонка, как немедленно определил наметанный глаз Ворна, не обладала двоякой функциональностью его предыдущего компаньона, но зато имела явное превосходство в плане оборонительных свойств. Удовлетворенно крякнув, воин, обрадованный награде нежданно-негаданно нашедшей героя, закинул новообретенный щит за спину и направил стопу к видневшимся невдалеке бедняцким хибарам N.
Вскоре темный эльф уже шагал по узким улочкам, насвистывая незатейливую мелодию и на ходу перешагивая через ставшие ему родными ухабы и колдобины. Путь воина лежал к зданию, которое он любил и ценил превыше всех прочих построек подсолнечного мира – таверне – храму его излюбленных религий: угара и кутежа. Ворн не придал особого значения попавшемуся ему на глаза вороватого вида типу, который, как ему показалось, стоя у окна внутри явно не принадлежащего ему дома, о чем-то беседовал с колдуном, закутанным в нелепую белоснежную мантию, - в конце концов, за время своего пребывания в N эльф успел повидать куда более странные вещи.
Через пару минут ходьбы, Ворн достиг точки своего назначения. Поднявшись по ветхим рассохшимся ступеням и отворив знакомо скрипнувшую дверь, эльф широко – и недобро – улыбнувшись шагнул в пропахший пролитым элем и чадом факелов зал.
|